Дон Кихот — последняя премьера Хабаровского ТЮЗа впечатляет

С 2016 года в Хабаровском ТЮЗе работает Курс театрального блогера. Некоторые из его участников делятся своими впечатлениями о последней премьере театра

Екатерина Крюкова

Спектакль — книга. В огромном списке для обязательного чтения «Дон Кихот» выгодно отличался от остальных — это книга с картинками. И, наверно, не только мы, студенты филфака, воспринимаем этот текст уже с готовыми образами героев.

Длиннорукий и длинноногий Дон с плоским шлемом и усами настолько длинными, что торчат за поля шлема и шарообразный оруженосец. Пара, знакомая даже тем, кто не читал историю о хитроумном идальго. 

И в спектакле художник Павел Оглуздин вместе с режиссером Михаилом Тычининым выливает на зрителя тонны этих знакомых образов. Все кричит о том, что это он, тот самый романтически прекрасный безумец. 

Хотя точнее будет сказать — не выливает, а процеживает реальность спектакля через каноническую графику Гюстава Доре. Иллюстрации из книг проецируются на чистый лист декораций. Спектакль встраивается в роман, как будто кто-то нарисовал его в книге цветными фломастерами. Поправочка, фломастеры были только черный, белый и серый, но рука дрогнула. От гравюр Гюстава Доре актеров отличает лишь плоть и красные губы актрис.

Актеры Александр Зверев и Юрий Бондаренко кажутся идеальной парой, подходящей под шаблон странствующего рыцаря и его оруженосца. Их портреты практически бесшовно сменяют работы Доре на декорациях.

Разве что усов и острой бородки нет у Зверева. Да и в речах своих он не так убедителен и очарователен, как его усато-бородатый близнец на гравюрах. Даже зубодробительных романтический пафос Горького звучит не громогласно в его исполнении.

Для меня Зверев был всегда больше автором формы и образа, чем автором слова. В его режиссерских работах больше тел, чем слов. Со словами всегда складывается какая-то сбивчивая неловкость и от этого трогательность. Что в «Спасти камер-юнкера Пушкина», что в «Пять вечеров».

И от этой словесной неловкости его Дон Кихот скорее трогателен, чем убедителен. Он не вписывается в линии гравюр, а, скорее, неловко путается и застревает, извиняюще улыбаясь.

И от этого создаётся какой-то безопасный контраст литературных источников и спектакля. Если в коктейле текстов у нас хрустящий романтико-героический пафос о Новом человеке. То в спектакле этот хруст снимается неловкостью Зверева и простой наивностью Бондаренко. Человек здесь, скорее, не звучит гордо, а звучит тихо, просто, смиренно, возможно, чудаковато. По-мышкински.

Как бы финалы двух актов ни создавали патетически героическую картину с ярким светом, широкими жестами, громкими фразами и насыщенной зеленью кулис, это лишь дань площадке. Настоящий Дон Кихот из Хабаровского ТЮЗа молча смотрит вдаль и грустит. О чем — не знаю.

Очень комфортный спектакль для знакомства и человеческого разговора о забронзовевшей классике.

Наталья Кочан

На спектакль «Дон Кихот» Хабаровского ТЮЗа я пришла в предвкушении.

Премьера! Все предвещало культурный «экстаз»: незаурядный режиссер; классическая история сумасшедшего Героя; новые лица актеров, занятых в спектакле, и артистов уже давно любимых. 

Спустя несколько минут я поняла, что изначальное, восторженное ожидание улетучивается. Захотелось спать. И только огромные, монохромные, крупным планом фотопортреты героев пьесы, расположенные по обеим сторонам сцены, завораживали и удерживали внимание.Застывшие эмоции радости, грусти, задумчивости и ярости, менялись, сопровождали весь спектакль и были, на мой взгляд, одним из самых удачных решений сценографа. 

К середине первого акта стало понятно, что привычного, ожидаемого, ТЮЗовского чуда не случилось (в какой-то момент мне даже показалось, что артистка, исполняющая роль деревенской девушки, заскучала прямо во время действия. И это было не игрой). 

Мое пытливое сознание недоумевало и пыталось найти причину несоответствия ожидания и реальности. Только в последние секунды первого акта, когда главный герой, в исполнении Александра Зверева, трагично и смиренно уходил за закрытый занавес, прежнее «волшебство живой игры» снова на миг осветило унылое пространство.

Спасительная мысль: «Неужели, это задуманная режиссером и искусно сыгранная актерами пародия?  Высший пилотаж актерской игры? Отражение бытия вне свободы творчества? Жизнь без радости индивидуации?» Мне стало интересно проверить, не показалось ли, и после антракта я вернулась в зал. 

Второе отделение было живее. Может быть, потому что в нем было больше душевного Санчо Пансы в исполнении Юрия Бондаренко. Мне кажется, он самый искренний «луч света» в этой постановке.  Злободневный юмор его простодушного персонажа подтверждал мои мысли о способе выражения идеи «несвободы».

В конце спектакля зрители громко хлопали и расходились недоуменными. По отдельным репликам в гардеробе, мне послышалось, даже разочарованными. Может быть, кто-то не заметил этой высокопрофессиональной «игры в игре»? А, может, я ее придумала сама? Попробуйте понять это и вы. 

P. S. Когда пойдете на «Дон Кихот», не берите билеты на первые ряды, пожалуйста! Это было моей большой стратегической ошибкой. Лучше смотреть этот спектакль чуть издалека. Так лучше видно картину в целом. 

Гульнара Коваль

Посмотрели премьеру Дона Кихота в ТЮЗе.

Миленько, очень даже, сценография лаконичная в виде стены с площадкой, окно в стене (оно же дверь) к нему лестница и две передвижные скамьи рядом. Проекцией меняется фоновое оформление в зависимости от действия. Два экрана во всю стену по бокам от сцены демонстрируют видеоряд иллюстраций к книге Сервантеса, периодически идет сьемка героев крупным планом, фиксирующая комичные выражения лиц, как в немом кино.

Костюмы в стиле времени, тексты и сюжет по автору. Атмосферно. Дамы, кавалеры, ослы, все по классике, ровненько, за два с половиной часа ни одного намека на то, что я в своем любимом театре.

Я сильно совру, если скажу, что театр люблю любой, я далеко не всеядна и дело даже не в том, чтобы, например, отрицать плохую игру или в принципе бездарную постановку, нет. Но ни на адюльтеры, ни на мюзиклы, ни на другую подобную простоту мысли я давно не трачусь, я в театр уже шестой год хожу за глубиной, туда, где ее обнаружила, и вот в этот раз я ее просто не дождалась. Актерская игра хороша, музыкальное оформление радовало слух, но авторский дух ТЮЗа как будто напрочь стерли, а нет, вру, в конце первого акта Кихот уходит в световую завесу, под душевную аккомпониацию, давая надежду на просвет, но нет.

Сейчас время, наверно, такое, все становится немного пресным, чтобы не отсвечивать, где бы еще для всего этого таких же пресных чувств раздобыть, чтобы в полной мере всем безмерно довольствоваться, как в сказке?

Катарина Лебедева

То ли со мной по-прежнему что-то не так, то ли не поняла, где смеяться. А, что значит «белая комедия»? Она без цвета? Или юмор не уничижающий? Катарсического восторга или категорического неприятия и отвращения не испытала, ровным счетом ничего не почувствовала. И со мной часто так в последнее время. И если раньше от сердца шла к мозгу, пытаясь понять, какими средствами театра вызвано чувство, то теперь иду от мозга, пытаясь понять, почему же молчит сердце. Не понимаю.

И мысль о ЧЕЛОВЕКЕ, как о ком-то стремящемся выше, о существе с разумом и волей – не заставила встрепенуться повторенная трижды.

А о чем еще писать, если не о чувствах?

Картинки. Точнее — картины спектакля – масштабные проекции по обе стороны от зеркала сцены. Гравюры ХIХ века с сюжетами из романа и ч/б кино из живой съемки актерской игры с эмоциональными стоп-кадрами. Ощущение живого концерта. Бесподобные наряды в готическом стиле, легкие, но реалистичные доспехи. К стене на сцене приставлена лестница, которая оканчивается потайным люком. Люк открывается – там свет. Уголок сознания печального рыцаря – библиотека.

Сумасшедшинка нарастает в действии и отражается в костюмах от начала к финалу. Странные танцы под зарубежные мотивы – мы наблюдаем все это время мир, который видит Дон Кихот?

Дон Кихот — наивный, живущий в ином пространстве фантазер? Участливый в судьбах, горящий идеей и абсолютно безучастный к происходящему с ним Дон Кихот в исполнении А. Зверева — уставший идальго. От чего он устал? Если представить его реалии — можно понять. Средневековье, не то что не богатый, а, скорее, бедный идальго заглушает серый окружающий мир фантазиями о славном времени рыцарства; лицезреть казни больше невозможно, они ведь все на одно лицо и в этом суровом пространстве, где востребованы публичные казни и разбой творится на каждом шагу в герое просыпается вера в себя. Сделать что-то с этим всем он хочет непременно, но что лекарством от сумасшествия не может стать кровопускание неизвестно еще всему человечеству, а рыцарю и подавно.

Почему такой Дон Кихот актуален сейчас? Мы и теперь замечаем несправедливость, неправедность, фальшь и злых волшебников. Но тех, кто начинает бороться с ними, считают сумасшедшими людьми, блаженными, не понимают их мотивов. И личности, вступающие в борьбу с мельницами, в которых видят великанов, в наших глазах — безумцы. Может, сейчас настало время, в которое мы все немного Дон Кихот? Видим великанов в мельнице и злых волшебников, и каторжников, осужденных несправедливо, и гложет нас желание сделать что-то с этим всем, но в отличие от несчастного идальго – мы понимаем, что не можем. Тут и впрямь не до смеха. В финале второго акта на сцене вдруг поднимается ветер и «сдувает» артистов с листа сцены черным крылом мельницы из ткани.

Спектакль «Дон Кихот» Михаила Тычинина – повисший в воздухе вопрос: борьба бессмысленна пока борется один или окончательно сама по себе не имеет смысла?

Подборку подготовил Юрий Вязанкин