Заветная мечта каждого офтальмолога

Ирина Дмитриевна Когут — заведующая офтальмологическим отделением консультативно-диагностического центра «Вивея», врач офтальмолог

— Чем вам нравится профессия офтальмолога?

— Зрение — это тот потенциал, который чрезвычайно важен в нашей жизни. Мы видим цвет, объекты, людей, солнце — и что значит потерять все это?! Это трагедия. Зрячий человек не представляет, какое появляется у людей депрессивное состояние при потере зрения. Можно немножко плохо слышать, можно потерпеть боль в руках или ногах, но потерять зрение — это чудовищная катастрофа.

— Офтальмология буквально на глазах меняется…

— Да. Когда я пришла в «Вивею» в 1992 году, здесь было три офтальмолога. А сейчас их десять. У нас десять кабинетов, две диагностических линии. За эти годы отделение расширилось, оно укомплектовано прекрасным оборудованием, что позволяет квалифицированно и на высоком технологическом уровне заниматься пациентами.

— Например.

— Например, мы можем смотреть передний отрезок глаза — конъюнктиву, роговицу, хрусталик. Ушли в историю зеркальные офтальмоскопы, пришли другие, которые позволяют более качественно детализировать глазное дно. Для определения полей зрения есть всевозможные периметры. Есть томограф, который детализирует глазное дно, делает его снимки. И так далее.

— То есть, нет таких болезней или отклонений в зрении, которые вы не смогли бы проверить?

— Наше отделение является высокотехнологичным. Мы диагностируем заболевания кожи, век, переднего и заднего отрезков глаза. Выявляем отклонения, которые связаны с соматической патологией, с патологией нервной системы, с проблемами сахарного диабета, с гипертонической болезнью, со всевозможными воспалительными заболеваниями. То есть отделение занимается всеми проблемами, которые есть в глазном яблоке и в окружающих его тканях.

А еще в центре амбулаторной хирургии «Вивеи» мы делаем операции. Вначале делали их на веках, на слизистой оболочке глаза. Затем стали улучшать трофику зрительного нерва, трофику глазного дна при близорукости. Сейчас занимаемся интравитреальным введением препаратов, лечим макулодистрофию. Мы также освоили лазерную хирургию: делаем операции при периферической дистрофии сетчатки, при закрытоугольной глаукоме, проводим лазерное лечение вторичной катаракты.

 В принципе мы занимаем достойное место среди офтальмологов и города, и края, и региона. К нам обращаются приморские пациенты, сейчас стали приезжать люди из Сибири. То есть у нас достаточно высокий уровень в амбулаторном звене. Конечно же, мы не все операции делаем, но этого и не надо. Есть специализированные подразделения, которые занимаются более высокими технологиями.

— Стало быть, не отнимаете хлеб у «Микрохирургии глаза».

— У нас разные задачи, но мы активно сотрудничаем. Бывают сложные патологии, и принимать решение в одном диапазоне было бы неправильно. Мы учимся на базе «Микрохирургии…», а их специалисты ведут у нас консультации.

В последнее время офтальмология так стремительно развивается, что врачи постоянно должны учиться, в том числе — друг у друга. Каждое пятилетие, к примеру, появляется что-то новое в подборе очков, линз, средств коррекции. Даже в таком простом вопросе, как подбирать очки, раньше были одни правила, а сейчас совершенно другие. Например, раньше близорукому ребенку никогда не подбирали очки со 100-процентной коррекцией. Сейчас это норма, так как считается, что в таком случае будет меньше прогресс близорукости. На заре нашей молодости катаракту оперировали совсем не так: хрусталик убирали полностью, было много осложнений, острота зрения корригировалась только очками. Сейчас пациенту ставят искусственный хрусталик, и он видит то, что раньше видел в очках. Сама технология меняется очень сильно.

— Расскажите о пациентах. Какие они нынче?

— Пациенты всегда одинаковые. Просто так к нам люди не приходят. Если человека ничто не беспокоит, он никогда не обратится к врачу. Мало кто желает проверить остроту зрения профилактически, как это и положено.

— Но тенденции-то есть?

— Конечно. Нас всегда беспокоила патология внутриглазного давления — глаукома. Это одно из тех заболеваний, которое манифестирует в наше время. Оно связано с нашим ритмом жизни, с особенностями работы, со зрительной нагрузкой, с психоэмоциональными стрессами, с улучшением диагностики.

— Диагностика глаукомы сильно изменилась?

— Да. Раньше акцент ставился только на повышение внутриглазного давления. А сейчас мы смотрим многие параметры: толщину роговицы, состояние зрительного нерва, полей зрения и т.д. Причем сейчас много глаукомы при низком давлении.

— Почему ваше пристальное внимание направлено именно на глаукому?

— Потому что больных с глаукомой стало значительно больше. Потому что это одно из тяжелых заболеваний в офтальмологии, которое приводит к необратимой потере остроты зрения, вплоть до слепоты. Если это истинная глаукома, то она очень плохо лечится. Она не всегда подвластна нам. Даже прилагая много усилий, мы можем через определенное время получить слепого пациента. Поэтому мы всегда говорим, что пациент должен быть ориентирован на то, что внутриглазное давление следует измерять суперминимум раз в два года.

— Впечатление такое, что у нас все больше и больше очкариков. Это так?

— Совершенно верно. У нас очень много пациентов с нарушением рефракции, которые носят минусовые или плюсовые очки, а то и те, и другие. Мы видим много близоруких детей — и школьников, и дошкольников. Наши глаза природа больше настроила смотреть вдаль, а наши компьютеризированные дети с малолетства смотрят в экран. Это двоякое веяние времени. Однако в дальнейшем мы получим поколение, которому больше потребуется коррекция зрения, чем это происходило раньше.

Еще одна тенденция — стало больше пациентов с сахарным  диабетом, патологией щитовидной железы. Много пациентов с синдромом «сухого глаза», который, к сожалению, тоже плохо лечится. И так как наша жизнь стала длиннее, то стало больше пациентов с макулодистрофией — сейчас заболевания сетчатки встречаются во всем диапазоне возраста от сорока лет и старше. Про катаракту говорить не буду, так как это физиологическое заболевание, которое возникает с возрастом, если это не осложненная катаракта. И она неплохо лечится. Слепых от катаракты пациентов у нас практически нет, если было своевременное обращение к врачу.

— Как самому узнать, что это время пришло?

— Смотреть в оба глаза. Хотя бы так для начала.

— ???

— Например, приходит пациент, который случайно обнаружил, что у него не видит один глаз.

— Как это случайно?

— Глаза — это парный орган. Человек может смотреть одним глазом, не понимая, что второй уже не видит. Это сплошь и рядом! Почему мы и ориентируем людей на профилактические осмотры хотя бы раз в два года, даже если ничто не болит. Ведь большинство глазных заболеваний протекают, как правило, без боли и долгое время бессимптомно. А когда уже появляются какие-то симптомы, значит, идет серьезное развитие заболевания.

— Все ли вершины взяты вашими специалистами?

— Ну что вы, конечно, не все! Мы бы хотели развиваться и дальше. У нас есть планы. Мы бы хотели делать больше манипуляций и всевозможных инъекций  в процедурном кабинете. Мы бы хотели, чтобы расширилась витреальная хирургия, чтобы большему количеству пациентов оказывать высокотехнологичную помощь на базе амбулаторно-поликлинического звена. Мы бы хотели делать лазерное лечение пациентам с диабетической ретинопатией. То есть планов громадье, и, думаю, постепенно, но довольно скоро они воплотятся в реальные дела, судя по скорости перемен в офтальмологии за последние десятилетия. Единственное, что мы не планируем, это широко заниматься детьми — у нас только взрослая специализация.

— Ваши пожелания пациентам.

— Я бы пожелала, чтобы все были здоровы, чтобы все берегли то, что у них есть. Если человек наблюдается у офтальмолога (поверьте мне, я довольно долго в этой профессии, есть достаточный опыт), то он дольше сохраняет остроту зрения. У него меньше проблем. Его глазные болезни проще лечатся. Офтальмолог может предложить каждому то, что именно ему нужно. В нашем отделении восемь врачей, и все они не просто прекрасные специалисты, а суперспециалисты! Они отлично знают и любят свою профессию, и могут предложить правильное лечение.

Но еще важно и то, чтобы пациент слышал врача. Мы — не боги. Сегодня мы можем помочь, а завтра уже может быть поздно. Если врач назначил лечение, то его нужно выполнить. Именно сегодня и сейчас вам нужны эти капли и эти витамины.  Чем правильнее вы будете использовать назначенное специалистом лечение, тем благоприятнее будет прогноз по зрению. И заветная мечта каждого офтальмолога: чтобы пациенты приходили к нам тогда, когда мы можем помочь.

Раиса Целобанова Фото из личного архива И. Д. Когут